Вне расписания

Эта трагикомическая история была «притчей во языцах» на единственном тогда в 80-х, курсе позвоночной неврологии. Она в такой мере часто пересказывалась, как на стационарных, так и на выездных циклах усовершенствования врачей, что сегодня уже трудно сказать, что там правда, а что обросло народной молвой. «И давно уже нет той Амалии, и в музее пылится седло. Но молодой гусар... !». Чуть грустноватое, но забавное приключение повествовалось в целях разрядки неизбежной межреспубликанской напряжённости обстановки вокруг очередного ознакомительного собрания. Для приезжающих со всех уголков СССР (или нас -- туда), как молодой преподавательский состав, так и предмет предстоящего освоения (ВЗНС плюс мануальная терапия) были не просто в новинку. Всё было в абсолютную диковинку. Растерянность и любопытство докторов любого возраста были неизбежны. Для разрешения задачи, на предлагаемом чаепитии требовалась не только отвлечённая общая тема, а такая, в которой профессорско-преподавательский состав оказался бы в очень даже приземлённом виде. Выставление же себя ещё и в смешном свете обычно приятно трафит самосознанию любых слушателей. Деловитый шеф прекрасно знал эту располагающую хитрость, а потому озорной рассказ попадал в самое яблочко. Улыбки своеобразного духовного освежения служили прекрасным началом учебного процесса. Заданный тон позволял затем разбирать без наносного официоза самый необычный научно-практический материал; во многом определял, таким образом, его доступность.

Веселые годы, счастливые дни - Как вешние воды промчались они!
И.С.Тургенев

Мы застали на Кавказе окончание бархатного сезона в момент наступления мёртвого. Потока отдыхающих уже почти не было, а солнечные ласковые дни ещё стояли. Приехали на Юг работать, главным образом, во вторую половину дня. В такое время могли собираться медики с окружающих мест, выполнив с утра у себя основную программу. Преподаватели в этот период имели возможность вкушать всегда желанную прелесть гостеприимства приморских мест.

В один из таких приветливых дней мы с шефом благодушно прогуливались по ближайшему городскому безлюдному парку. «Красавчик!» -- вдруг раздалось где-то сзади. Мы оба(!) обернулись. На нас уверенно надвигалась импозантная горская дама. Яркое платье, сытое лицо, выдающиеся формы, жажда конкретной жизни в движениях, обоим напомнили образ «сеньоры» из популярного тогда делового городского романа И.Штемлера (советского А.Хейли): «Универмаг».

Она как-то сразу отмела шефа и с заговорческим выражением лица чётко поманила меня пальцем. Я отделился и настороженно (как мне показалось) направился ей навстречу, но как шеф потом уверял – весьма расхлябанной походочкой. «Для тебя, дорогой, тут есть ценная вещица!» -- даже не изрекла, а как-то крякнула она так, что я вздрогнул от неожиданности. При этом звуке, «сеньора» запустила правую руку себе за пышную пазуху, а левой приобняла меня, подчёркнуто доверительно взглянув прямо в глаза. Эффектным движением она извлекла куколку, совершенно обескуражив этим. «Не играю я в них!» -- попытался отмахнуться – «Не прохожу ни по возрасту, ни по полу» -- думая, что вразумительным утверждением поставлю твёрдую точку. Не тут-то было. «О чём поёшь?» -- возмутилась напористая незнакомка – «Посмотри во что она одета!». Присмотрелся. И действительно, прямо перед моими глазами предстала абсолютно тогда непривычная для игрушки, очень аккуратная, сложно пошитая замшевая курточка на меху, со множеством карманов и застёжек. Взросшему на бесконечных дефицитах, лишь одно подумалось: «И такое не на мне?» . Как бы мгновенно разгадав недоумение, она выпалила: «У меня как раз для тебя есть точно такая, твой размерчик, между прочим. Пойдём померим!». Тем временем подтянулся шеф и чуть скривившись, с интересом наблюдал за происходящим.

Не могу сказать, что я не проявил после всей сцены заинтересованного любопытства. Её колоритный напор сделал своё дело. Мы вдвоём прошли в... пустынный женский туалет, что был неподалёку, тут же в парке. Не успел толком сообразить, что происходит, как куртка откуда-то уже оказалась в её руках. Конечно же «самопал» впечатлял. Не могло быть иначе в ту пору повсеместой пустынности промтоварных магазинов. Даже кустарный привкус вещи не смущал. Как подобное одеяние могло не быть в зимних мечтах автолюбителей средней полосы России!? Снаружи -- бархатистая импортная замша, внутри -- густой мех горного козла, а уж сколько прибамбасов! И правда -- точь в точь как на куколке! Такой «профессиональный» сервис предложения в те года сразил напрочь. Уже не курточка, а я оказался в её руках!

Померил и приостыл. Сковала меня броская самоделка. «Разработается, примет твою форму» -- воодушевляла меня неуёмная торговка. Во избежания обморока от её прессинга и темературного переутомления (кафтан явно был рассчитан на бездействие в условиях Северного Полюса), я выковылял из уборной на воздух. Шеф караулил сразу около двери. «Ну как?» -- взмолившись, промямлил я, надеясь на его покровительственную поддержку во имя скорейшего спасения. Шеф поперхнулся; гримаса Квазимоды проступила на его всегда непробиваемом лице. Он абсолютно обалдел от происходящей комедии. «А что, неплохо?» -- еле сдеживая смех сквозь слёзы, как-то промычал он. «Вот видишь – и друг дело понимает!» -- воскликнула тётка, намеренно усмотрев поддержку в почти нескрываемом издевательстве старшего товарища. На какое-то мгновенье я пришёл в оцепенение. Подумалось: «Окружают!». – «А почём вещица?» -- зачем-то в подогревании нелепости ситуации задал вопрос шеф. «Ещё не спрашивал» -- выдавил я, полностью закрепив себе приговор. «Вот это по нашему!» -- напряжённо обрадовалась продавщица уникального товара. – «270 рублей!» -- как сейчас помню, располагающе рубанула она. Тут сник и шеф. «Для такого джигита охотно сбросим!» -- доверительно прошептала она, уловив нерешительность подминаемых лохов. «250 и шедевр ваш! Дело с концом!» -- твёрдо заключила хозяйка. Стало ясно, что она не отлипнет и своего не упустит. Тем временем, я практически находился в её сетях, хотя в «своего» вовсе не набивался. Ждать подмоги, казалось бы неоткуда. Беспомощно огляделся в ожидании чуда. Оно произошло!

По аллее к туалету, блаженно насвистывая, шёл неспеша Василий Панкратович Требников (ВП) -- наша вездесущая палочка-выручалочка. Молодящийся активист всегда появлялся вовремя для нужд кафедры и неудачно для себя. За счёт такого «везения» им законопачивались неожиданные дыры не только в учебных целях. Нельзя сказать, что его за это не ценили. Безотказный опытный трудяга -- даже трудоголик. Признательны ему по сей день. Вот и сейчас – везунчик «подоспел» своевременно. Тем не менее, мы с молодым профессором аж сморгнули, не поверив глазам. Дело в том, что утром он был нетипично суров, скучен и вял, а затем заверил, что проведёт время до начала лекций в номере санатория за интересной книгой. Своё слово нередко держал, а тут вдруг... «нате вам!».

«Может быть старшему брату подойдёт наряд?» -- с забрезжущей надеждой кивнул я в сторону приближающегося Панкратыча, но не «Чёрного», а скорее – рыжеватого. «Брата?» -- наигранно громко оживилась «сеньора». – «Вы наверняка от разного родителя, т.к. вот этот действительно хорош собой!». – Указала мадам в сторону свежего члена нашей команды. «Даже жаль, что Творец ошибся полом» -- почему-то с плотоядной игривостью не без умысла добавил речистый профессор. Он-то хорошо помнил, как нам с ВП пришлось неохотно делить полутораспальную ночную постель, когда задержались в гостях в Молдавии на загородной вилле зажиточного курсанта. Однако, то было в недавнем прошлом, а сейчас -- в тиши осеннего утра, своеобразные комплименты шумной дамы тут же донеслись до безучастно идущей к нам потенциальной жертвы -- всё-таки мужского пола. ВП встрепенулся, оживился и так лихо загарцевал в нашу сторону, что наездник орловского рысака позавидовал бы изяществу подобной неожиданной прыти. Требников пришёл на новый клинический курс с престижной, хорошо оплачеваемой должности соседнего института. Был самый старший среди всех нас, самый состоятельный и самый назидающий -- до поры-до времени. Толковый коллега без дополнительной помощи за пять минут разобрался в затруднительной коммерции, проявив при этом откровенную личную заинтересованность и предусмотрительное воображение. Ещё бы! Как бы его семейным пришлась по вкусу, лоснящаяся на солнце модная душе-грейка. А уж как самообольстительно прощеголять в уникальном предмете перед учёной администрцией! Да и вальяжный председатель прoблемной комиссии позавидует! У неприступниго ректора тоже нет такого меховика. На его волжской дублёнке мех куда скромнее. Единственное вырастающее в голове затрудненние -- как теперь избавиться, хотя бы, рублей за 50-70 от синего драпого пальто с каракулевым воротником? Несмотря на то, что точно такое носит очередной генсек, предлагаемый зипун куда современнее. Ну а два добротных зимних обличия зачем? – Слишком шикарно, у самого «глаза западут», либо другие западут на показное преуспевание – сглазят!

«Так не только в машине, куртка такая и в холодном гараже пригодится!» -- Вася стал по извечной привычке творческой личности развививать тему, помогая всем нам. «Жена, пожалуй, приобретение одобрит...» -- Сам себе застолбил он предмет обсуждения, отвергая последние сомнения. Дело в том, что в меру организованный, всегда весёлый рыцарь дамских сердец, готовый безропотно помочь их обладательницам, Панкратыч был взлелеян и пребывал в таком безмятежном статусе, конечно же не без помощи главной чудесной избранницы. Рубаха-парень жил с умной, красивой, а главное – очень терпеливой супругой. Согласитесь – нетипичное сочетание для жены хорошего человека. Ему и в этом способствовала удача. Не так ли?

Поучительствующе вещающий сотрудник как-то отбросил немаловажный факт своих солидных габаритов, применительно к конкретному экземпляру сомнительной продукции не очень лёгкой местной промышленности. Увлёкся и размечтался. Особая резвость добродушия товарища, немного даже обескуражила и показалась странной бывалой ловчей. Зверь сам заходит в клетку?! Комичность усугублялась тем, что в «дубовую» куртку пока был помещён, а точнее – втиснут младший «брат», размеры которого представлялись наглядно меньшими. «Приступообразный астереогноз (неспособность различать объёмность) какой-то!» -- Замысловато для местной спекулянтки, задиристо намекнул шеф, понимающему латынь невропатологу. Тот не навострил бдительность, а наоборот -- отрешённо насупился в ответ. Не смутила гордого клиента и «отторгованная», прямо скажем не очень-то приемлемая стоимость оригинальной находки. «Да и «а-цено-гноз» тоже имеет место быть!» -- внятно по слогам добавил я для большего растолковывания корявого поведения «много-старшего» сослуживца. Благодетельство педагога нас совершенно обезоружило, а уверенная деловая поступь широкой натуры даже попридержала ироничный азарт развлечения. Принимали уже как должное обоснованную удаль преуспевающего хозяина положения при покупке раритета. Пиетет же был адекватен: помимо всего прочего, выпирающий достаток слегка навязчивого наставника определялся реализованной им мечтой пресловутого портного из анекдота. Последний предполагал, что на царском месте он по богатству перещеголял бы всех своих предшественников, т.к. ещё бы немножко шил! Нашим дорогим героем сиё воплотилось с лихвой. При замечательной зарплате он ещё доправлял бюджет семьи, участвуя в хоз.договорной деятельности на автозаводе. В свободное от основных работ время, Василий Панкратович (ВП) добирал ещё несколько «пятёрок» в хоз.рассчётной поликлинике, вызывая объяснимую зависть у окружающих претендентов, стремящихся к столь решающему приварку опытного специалиста. Что же до нас с шефом, то здорово растерявшись, стояли с отвисшими челюстями, перебирая в головах всевозможные пути развязки неожиданнной буфанады.

Вдруг ларчик приоткрылся очень просто. «Вообще-то, изделие меня устраивает, да таких денег не захватил на Юг. Всё здесь мне оплачено, приглашён на всё готовое. Так что – извините!» -- С лёгкой, победной улыбкой, но вкрадчево выложил он, упиваясь одновременно перед всеми собственной находчивостью. Предпринимательница побагровела на выдохе. В явном предверье жуткого скандала возникло тихое замешательство. Мужчины инстинктивно втянули головы в плечи. Разрубил затягивающийся узел непонимания и спас от безвыходности – начальник курса. «А мы охотно одолжим!» -- без особого энтузиазма, но достаточно заверительно изрёк шеф, не теряя времени на уточнение моего согласия во имя скорейшей разрядки многонациональной (без кавычек) напряжённости. «Смекалка в каждом деле выручает!» -- с куражем, но и одновременно горделиво потрафил вдобавок самому себе остроумный зав.курсом. Я тут же одобрительно кивнул, ещё не очень понимая, должным образом, что три заблудившихся (или заболтавшихся) медика, разморенные пьянящим ароматом благодатного края, умудрились, всё же, найти там и топкое болото. В настоящий момент дружно сами с улыбкой зашагали в трясину. Удавочка затягивалась.

«Так чего медлим? – Вперёд за «капустой», а-то захомутают нас тут всех, братцы приезжие-интеллигенты!» -- застрекотала победительница. Мы вяло поплелись. В мозгу проносилось у каждого разное. Я быстренько подсчитывал, хватит ли мне оставшихся средств на присмотренный здесь чемодан-гардероб, о котором и мечтать не мог в Татарской столице. Шеф понимал, что его многочисленным знакомым и родичам он не привезёт теперь задуманные гостинцы. Василий обмозговывал, что он скажет любимой строгой супруге. До перестроечного беспредела было ещё, ой как далеко, а потому одолженные денежки принято было зачем-то отдавать. Он это знал твёрдо, другого даже в кошмарном сне не вынашивал, а потому старался выбить из себя остатки наносной дурашливости и стал предельно сосредоточен. «Ребята, по приезду сразу и верну, даже получку ждать не придётся!» -- дополнительно подбодрил он нас. «Да не переживай» – пробурчали мы. Несколько волнительный элемент совсем сошёл с лица новой спутницы, и оно просветлело. Когда подошли к корпусу санатория, кавказская женщина уже вся сияла, чего по-прежнему нельзя было отметить в нас остальных. «Вы идите за суммой, а мы пока повнимательнее померим вещь!» -- наконец распорядился и главный счастливец.

Скинувшись поровну, мы быстро вернулись. Васю было не узнать! «Как юный князь изящен!» -- вырвалось у кого-то из нас. Наряд был ещё нов и крепок, а потому не трещал по швам. Дышать приятель мог, но не глубоко. Видимо по этой причине он и покраснел, стал чуть одутловат, но на синюшность не было пока и намёка. «Осторожно – цианоз!» -- начал было напоследок незатейливо намекать, полагаясь на возобладие разума в сознании Васи, вновь упивающегося контактом с мохнатыми кудрями горного животного, покрытых будоражущим тщеславие, заманчивым камуфляжным полимером. «Она ещё обретёт мои формы и станет достаточно комфортной в носке!» – Продолжал убаюкивать всех Панкратыч, но теперь больше себя. Уж очень не хотелось ему отказываться от уже полюбившейся редкости. Разводящая (в обеих смыслах) почти откровенно ликовала и, как нам показалось, едва сдерживалась, чтоб не расхохотаться. За предоставленный спектакль в пору было бы ей нам приплатить, но капитал принесли мы. Наверняка это был первый случай, не только в её подобной практике, когда деньги не пересчитывались. «А вы, джентельмены покруче джигитов; как здорово иметь с вами дело!» -- торжествуя заключила она на прощанье и растворилась столь же внезапно, как и появилась. «Не горюй!» -- не очень кстати пожелал шеф подчинённому с плохо прикрытым органическим оттенком весёлости. Такой вот присущий, часто приходящий тонко-саркастический фон, без ошибки выдавал происхождение его фамилии. Почему-то понурые, отчего-то уставшие мы разбрелись по своим спальным местам. Странно, но ожидаемого удовлетворения не наступало. Последующая работа с публикой несколько приглушила ещё плохо осознаваемую досаду.

Предстоящее утро приказывало быть бурным. Ночь мы все провели так себе, а особенно подробно жаловался на бессонницу новый обладатель зимнего дефицита. В короткие моменты забытья ему виделся он сам на казанском базаре, в новой куртке, одетой в виде бурки. ВП пребывал в поисках ускользающей особы кавказской национальности, у которой намеревался вымолить хотя бы «стольник», то ли в обмен на возврат куртяхи, то ли просто -- как компенсацию за облапошивание. Дело в том, что вечером, полусонный, он перед зеркалом совершил запоздалую контрольную примерку, которая его мало обрадовала.

На следующий день прилетала к нам в усиление Варвара Митрофановна Русова (ВМР) -- единственная женщина-педагог нашего департамента. Её присутствие всегда вносило гармоничный покой во внерабочую суету. Изредка -- и в рабочую тоже. Встретить даму следовало воодушевлённо -- во всеоружии, однако обстановка тому не способствовала. Желая приостановить надвигающуюся депрессию, решили ещё раз оценить обновку. Василий надел тёплый сюртук... и чуть не лишился сознания. Мы тоже пришли в ужас. Химическая замша и мех абсолютно по размеру не соответствовали друг другу, а потому молния отказывалась быть застёгнутой. Шеф попытался что-то отвлекающе сострить, но поперхнулся почти не начав. Было не до краснобайства. Примеряющий бледнел на глазах и как показалось, уже готов был пустить реальную слезу. Ноги его подкосились и он немного показно, но весьма беспомощно рухнул на ещё неубранную постель. «Какое легкомыслие! Что мы наделали?» -- вопрошал он в потолок. Первым, как и подобает универсально ориентированной личности, взял ситуацию под контроль шеф. «Не огорчайся, Вася» -- как-то больше по-отечески, нежели по-братски, очень располагающе произнёс он. -- «Отпорим подкладную меховушку, наружность расправится, вид восстановится. Когда захочешь, сможешь в нехолодную погоду носить одну красавицу-замшу, а пожелаешь – в прохладном помешении сможешь пользовать лишь козлиную безрукавку или одевать на улицу под другое, ну хотя бы под тонкое демисезонное пальто, например. Таким образом, вместо одной функции, приобретение даст четыре реализации в предстоящей жизни: тёплая куртка, лёгкая ветровка, пушистая безрукавка, теплющая подкладка под другую верхнюю одежду, особенно ту, что тебе изначально великовата. Каково? -- Все ещё позавидуют такой нахлынувшей удаче в командировке! Ей богу!». Вася чуть просветлел. – Мудрый монолог вдохновил и вселил надежду. «Поеду-ка я один встречать в аэропорт Варвару. С ней ещё посоветуюсь!» -- приходя в приемливый вид заявил Панкратыч. Остальные не возражали.

Как рассказывала потом В.М.Русова, Василий не повёз её устраиватьсья, отобедать и отдохнуть с дороги в номере санатория. Он не сообщал ей о специфике местной работы, не обсуждал расписания. С первого момента он самозабвенно затарахтел как «попал в калошу», как милые сотрудники втравили его в обречённое дело. Нет – конечно не злоумышленно – ни в коем случае, а так – по простоте душевной на фоне расслабленности от горного воздуха. Не замолкал ни на минуту всю длинную дорогу, а затем бедняга, забыв о цели и подготовленном месте прибытия самой гостьи, сразу поволок барышню с чемоданом в свои аппартаменты. Её иные мотивы он призабыл, равно как и не слышал откровенные намёки на возникшие естественные потребности после длительного пребывания в замкнутом пространстве. По прибытию на свой конечный пункт, тут же стал напяливать обсуждаемый многофункцональный предмет будущего зимнего туалета. К этой процедуре подтянулись и мы. Едва успев бегло поздороваться с землячкой, все устремили взоры на суетливые потуги перевозбуждённого В.П.Требникова. Наше внимание попеременно съезжало со шкуры убитого козла горного, на несчастную мимику живого «козла» отпущения. Было грустно, но очень нескучно. Нефигуральный смех сквозь слёзы.

Общими усилиями «отчекрыжили» мех и замшу друг от друга. Предстало очень печальное зрелище. Дублённая часть вылезла одними местами наружу, а замша сократилась – другими. Центральная молния, которую наконец удалось застегнуть, попросту выдралась и отделилась от основы в нескольких местах. «Убью воровку!» -- по солдатски приговорил «сеньору» уже более решительный педагог. «Погоди, Вась!» -- Традицонно охлаждал главный. Он всегда стaрался занимать роль умудрённого миротворца, что нередко располагало и помогало. Вот и на этот раз профессор предложил Соломоново решение. «Давай пришьём («мы пахали!!») пуговицы по двум бортам, а соединять будем (опять – «мы!») аккуратными горизонтальными ремежками с двумя петлями по краям! Нужное одеяние получит в дополнение привлекательное украшение! Вылезшие куски тёплой подкладки отрежем. Натуральные утеплители лягут надёжными стельками на пробиваемую холодом подошву твоих новых французских зимних сапог». -- Обстоятельно, как всегда, разложил он по полочкам, заодно «выказав» осведомлённость гардеробом сотрудника и не больно-то особое подобострастие перед сомнительным товаром с Европейского Запада. Рациональное многоступенчатое предложение показалось Васе слишком запутанным, но... что-то в этом было. В мудрёном навороте промелькнула и спасительная нить к оптимизму. ВП чуть пришёл в себя, разделся, убрал со всего облика выражение разочарования и молча устремил поток веселеющих мыслей строго в окно по направлению к парку. Он уже начинал вынашивать ответный план спасательных действий в стиле умелого научного работника. «Главное – не унывать.» -- воспитывал он себя достаточно громко, и это ему на оставшееся на Юге время – чуть-чуть удалось. Наступившие дни были полностью подчинены практической реализации последней надежды. Он целеустремлённо слонялся не только по ещё цветущему парку, но и по окрестным улицам. Плутовской «сеньоры» след простыл. Так её и видели.

По возвращении назад в семью он был, всё-таки скорее жив, чем мёртв. Долго бродил возле дома родного, не находя нужной легенды объяснения недешёвой покупки. Остановился на полу-правде. Рассказал о запрошенной мошенницей заоблачной цифре, о показательных результатах торговой дипломатии коллег и о плодотворном, собственном вкладе в выгодное приобретение нужного одеяния... , якобы всего за 120 рублей..., на что жена ужаснулась и отсекла: «Дорого!».

Э П И Л О Г

Наш душевный, свежепомятый с некоторых известных пор, сотрудник никогда не страдал от одиночества. И на этот раз его выручили нужные и ненужные пациенты. Последниe обеспечили выход на первоклассных скорняков, которые в изобилии сосредоточивались вокруг всемирно известного казанского мехкомбината. Совместными усилиями провели и восстановительное выравнивание, так сказать -- перекошенной наружности вещи. Лучший портной кукольного театра, победитель конкурса: «Художник костюмов для младших школьников» -- убедительно напутствовал, отдавая обработанный полимерный верх: «До весны симметрия дотянет, а там ещё чего-нибудь надумаем с синтетикой!». Итак, не прошло и трёх месяцев, как полная составных частей и истории, уникальная продукция была вновь насажена на истосковавшееся по добротному сырью, тело клинического ассистента. Стоял январь. На морозе ненатуральная бутафория уподоблялась картону обложки фундаментальных руководств. В дни относительных оттепелей, тулупчик также не подходил, т.к. вызывал перегрев организма, даже при одевании только на майку, а вынужденное при этом отключение отопителя машины, обусловливало аварийное запотевание окон. Опытнейший и закалённый водитель, даже чуть не «поцеловал» троллейбус в долгожданный день обновления покупки, уже видавшей всякие виды вмешательств.
Однако, выглядело изделие, действительно завораживающе, особенно вне фигуры его свежего обладателя. Второго такого насышенного цвета «дублёнки» не видели, разве что на Ив Монтане была подобная, но всё равно, не настолько отделанная -- в чёрно-белой версии фильма Клода Лелюша: «Жить, чтобы жить». Не желая выделяться завидным доступом к дефициту, Панкратыч снимал дорогую обновку, даже ещё до беглых взглядов дежурных вахтёрш клиник и институтов (нынешних госпиталей, академий и университетов). К изумлению, многострадальным кавказским экземпляром частного производства, совершенно неожиданно ВП сыскал себе почётное место в пересудах администраций вышеупомянутых организаций, как дисциплинированный, показательно организованный работник, но и не только. Зам. глав. врача так и сказала на «пятиминутке»: «Воспитанный человек здоровается при входе в помещение, интеллигентный -- снимает головной убор, а служащий всем нам своим примером -- глубоко интеллигентный человек, не взирая на погоду -- даже верхнюю одежду, причём ещё на улице -- до входа в здание!».
Таким образом, многомесячная «головная боль» не обернулась весьма вероятным «геморроем», чего так опасался профессиональный психоневролог. Осенний стрессовый – больше период, нежели эпизод обернулся воздаянием, причём не божьим, а людским, отчего популярность и репутация главного героя рассказа только выиграли!!

Александр Попелянский (Alex Lansky) .